Предыдущее, 20-е заседание по делу «Седьмой студии» состоялось в Мещанском суде Москвы 23 января. В этот день стороны допросили двоих свидетелей обвинения, которые, как следует из их показаний, обналичивали деньги для подсудимых.
Первым перед судом выступил Валерий Синельников — актер, сыгравший в нескольких эпизодах «Оперов» и «Улиц разбитых фонарей», индивидуальный предприниматель и, по его собственным словам, бывший руководитель театра. Синельников рассказал, что летом 2011 года его приятельница Нина Масляева познакомила его с Юрием Итиным, а тот в разговоре с глазу на глаз предложил свидетелю схему с заключением фиктивных договоров между «Седьмой студией» и ИП Синельникова. Поторговавшись о процентах, предприниматель согласился и стал возить из Петербурга в Москву крупные суммы наличных, которые отдавал Масляевой. Последняя «по дружбе» подарила ему миллион рублей на автомобиль. Договора и акты, которые он заключал с «Седьмой студией», задним числом корректировались и «были переделаны неоднократно», утверждал Синельников. Кроме «Седьмой студии», сообщил суду предприниматель, он якобы по просьбе Юрия Итина занимался обналичиванием и для «Гоголь-центра»; впрочем, несколько позже выяснилось, что свидетель спутал Итина с Алексеем Малобродским.
Вторым свидетелем-обнальщиком, которого допросили в этот день, стал ранее судимый Дмитрий Дорошенко. Он рассказал о схеме обналичивания, которую выстроил по просьбе еще одного знакомого Масляевой Валерия Педченко и при помощи сотрудника Московского национального инвестиционного банка.
Завершился день чтением письменных материалов дела — с 98-го по 102 том. На седьмом часу заседания Юрию Итину стало плохо, и, вняв «скорее просьбе человеческой, чем просто ходатайству» защиты, судья Ирина Аккуратова согласилась объявить перерыв.
На сегодняшнее заседание пришли более двух десятков слушателей. Один из них выделяется строгим костюмом с галстуком — это высокий румяный молодой человек, которого не знает никто из группы поддержки Кирилла Серебренникова. Когда кто-то обращается к визитеру с вопросом о причинах его появления, тот называет себя «представителем общественности».
Заседание задерживается более чем на час из-за опоздания адвоката Ксении Карпинской — она объясняет, что попала в пробку, а когда судья Ирина Аккуратова заходит в зал, извиняется: «Там была авария».
В суд явилась свидетель Нина Масляева, объявляет судья — бухгалтер «Седьмой студии», чье дело было выделено в отдельное производство в связи с признанием вины. Масляева, в черной кофте с зеленым легким шарфом поверх нее, входит в зал в компании некоего мужчины. Начинается допрос свидетеля.
Масляева пришла в суд с адвокатом Юрием Ефимовым. Он передает свои документы судье; Масляева представляется. Судья интересуется ее образованием; два высших: финаносово-экономическое и по специальности «технология строительства конструкций».
Масляева рассказывает о своей судимости: 2010 год, Советский районный суд Брянска, часть 3 статьи 160 УК, один эпизод, полтора года условного срока.
Нынешнее уголовное дело Масляевой выделено в отдельное производство, объясняет судья. Ее предупреждают об ответственности за ложную дачу показаний.
Судья просит свидетеля рассказать о подсудимых. Масляева называет Юрия Итина бывшим гендиректором «Седьмой студии», Софью Апфельбаум — замдиректора департамента народного творчества министерства культуры, Кирилла Серебренникова — худруком «Седьмой студии», а Алексея Малобродского — бывшим генпродюсером. Со всеми подсудимыми в период работы ее связывали рабочие отношения, а с Итиным и Малобродским — еще и дружеские, говорит она. Неприязни ни к кому из них Масляева не испытывает.
Вопросы свидетелю задает прокурор Надежда Игнатова. Ее интересует, за что конкретно Масляева была осуждена в Брянске. «В брянском театре в 2009 году была произведена проверка финансово-хозяйственной деятельности администрацией Брянской области. В ходе проверки было выяснено, что главный бухгалтер, то есть я, присвоила себе 30 тысяч рублей. Но я хочу пояснить, что эти деньги я не присваивала: у меня как раз в это время умер муж, и кассир брянского театра драмы не сдала эти деньги в банк, которые ей принесла одна из уполномоченных. Впоследствии, там были не очень хорошие отношения у проверяющих с замдиректора театра, у него было большое количество несданных денег, и он просто перевел стрелки на главного бухгалтера, сговорившись вместе с кассиром, якобы я присвоила эти деньги. Но ни моих подписей, ничего там не стояло. Я эти деньги не присваивала, но, так как в этот момент я была в таком состоянии, они заставили меня, и обманом сказали по телефону, что есть расписка, якобы под подписью приходного ордера. Я сказала, что, если вы хотите, я эти деньги верну. И получилось так, что я принесла эти деньги, они эту расписку показали, и стрелки перевели, как всегда бывает, на главного бухгалтера», — путанно объясняет она.
Затем Игнатова просит рассказать о знакомстве с подсудимыми, трудоустройстве в «Седьмую студию» и хищениях в ней. Масляева рассказывает, что осенью 2011 года ее пригласили на работу в театр «Модерн», в котором работал подсудимый Итин. В это время в театре проводилась проверка финансово-хозяйственной деятельности, говорит Масляева, и вывод тетра из сложного положения «сблизил» ее и Итина. «Работа объединяет, и когда он перевелся в Ярославль, мы отношения поддерживали. Он звал меня на работу с собой, но я сказала, что не для того я приехала в Москву, чтобы ехать в Ярославль, в провинцию», — рассказывает свидетель.
После этого Итин рассказал Масляевой о грядущем открытии проекта «Платформа» во главе с Кириллом Серебренниковым и поступившем ему предложении стать его гендиректором. Свидетелю же он пообещал должность главного бухгалтера, в обязанности которого входит составление финансовой документации и подача отчетов в налоговые органы. В июне 2011 года Итин организовал встречу Масляевой с Серебренниковым и Малобродским. «Также было сообщено, что будут проводиться торги при министерстве культуры, и с помощью минкультуры и хорошей знакомой Итина, с которой он работал или она у него училась, Апфельбаум, проект "Платформа" должен выиграть торги с первоначальным финансированием в размере 10 млн рублей. Скорее всего Апфельбаум была заинтересована в том, чтобы "Седьмая студия" получила это финансирование — Итин в приватной беседе рассказывал», — говорит свидетель.
Адвокат Дмитрий Харитонов встает и говорит, что Масляева читает с листа. Он просит, чтобы записи предъявили суду, однако судья их не требует.
«В частной беседе с Серебренниковым и Малобродским говорилось, что будут нужны наличные деньги в больших количествах, — продолжает Масляева. — Спектакли, которые будут идти по госконтрактам, будут превышать финансирование, которое будет выделяться. Было сказано, что на проекте и на госконтракте все присутствующие здесь могут заработать, и Апфельбаум, думаю, тоже». Игнатова уточняет, говорил ли ей кто-либо об этом. Масляева отвечает, что это лишь ее мысли.
— Также было сообщено, что «Седьмой студии» — по-моему, это предложил Малобродский — надо создать фиктивные договора, которые будут заключаться со знакомыми контрагентами, при помощи которых обналичивались бы денежные средства. За обналичку легче расплачиваться, так как сначала у «Седьмой студии» было небольшое количество денег. Я сказала, что мне знакома эта система обналичивания, но мне нужны будут помощники.
— Вы кому говорили? — спрашивает Игнатова.
— Собравшимся. Мне сказали, что я могла набирать людей, которые надежны. В конце встречи я сказала, что должна получать 150 тысяч рублей, как в театре «Модерн». Мне дали телефон Апфельбаум. В итоге так и получилось — была создано АНО «Седьмая студия», все эти лица были моими руководителями, давали мне обязательные поручения для выполнения.
— Кто конкретно какие поручения давал?
— Сначала «Седьмая студия» располагалась на втором этаже Винзавода, это был большой офис. Поручения всем по финансированию давал Малобродский. Он непосредственно знал, сколько сумм нам надо, сколько сумм потребуется каждый день. Эти деньги мы снимали в «Альфа-банке», там был открыт счет. Я еще работала в «Модерне», он приезжал, забирал деньги. В офисе стоял сейф, он складывал деньги в сейф.
— Доступ у кого был к сейфу?
— Сначала у Малобродского, а после переезда, когда он уже не работал, его сменила [бывший продюсер «Седьмой студии» Екатерина] Воронова, был доступ у Вороновой и [сотрудницы кадровой службы Ларисы] Войкиной, которая вела неофициальную кассу. Как в народе ее еще называют, «черная касса» — все деньги, которые обналичивались через знакомые фирмы.
Масляева объясняет, что вела «черную кассу» Войкина: у той были сведения по выплатам — «сколько кому надо денег под отчет, сколько кому передавать». Эти данные фиксировались в таблице. У Вороновой была такая же таблица, как у Войкиной, говорит свидетель. Любые платежки на обналичивание бюджетных средств в обязательном порядке посылались руководителям — Серебренникову, Итину и Малобродскому, а впоследствие — Вороновой.
— Вы пояснили о том, что тендер будет выигран — а вы уточняли у кого-то, что он будет выигран? — спрашивает Игнатова.
— Был приватный разговор с Итиным, Апфельбаум была его хорошей знакомой, и финансирование проекта «Платформа» было открыто.
— Какую-то помощь Апфельбаум оказывала указанным лицам?
— Я знаю, что перед заключением госконтракта и при последующем финансировании и субсидиях Серебренников, Малобродский и Итин ездили к Апфельбаум, составляли планы работы по проекту «Платформа», утверждали суммы, прикладывался финансовый план и отчет. В завышенном количестве. Финансовые планы, которые планировались по соглашениям за 2012, 2013 и 2014 годы, составлялись мною совместно на основе календаря и творческих планов, которые закладывались перед той или иной субсидией. Говорилось о том, что будет выделено финансирование в размере 70 млн на 2012 год, потом меньше, не помню, и к очередному соглашению обязательно должен был быть приложен план мероприятий проекта «Платформа». Когда проходил год, сдавался финансовый отчет по мероприятиям. За 2012 и 2013 сдавала я, за 2014 год — Воронова с главным бухгалтером. Еще хотела заметить, что, когда составлялись эти финпланы, там разрабатывалась их материальная составляющая, она закладывалась вслепую, приблизительно, стоимость того или иного проекта. Когда проект совершался по факту или совсем не совершался, этот план должен был меняться, но в 2012 году, помню, два раза не было мероприятий, и всегда со стороны Минкульта это вызывало какой-то протест. Отчеты, которые сдавались, были фиктивные, они подгонялись под суммы.
— [свидетеля, через которого происходило обналичивание, Валерия] Синельникова пригласили вы? — спрашивает Игнатова.
— Да.
— Вы это согласовывали?
— Синельников был приглашен осенью при открытии проекта «Платформа», и его деятельность была согласована с Итиным и Малобродским. Я их подготовила, он обсуждал с ними проект обналичивания денежных средств.
— Какова была схема обналичивания через Синельникова?
— Вначале составлялся фиктивный договор для обналичивания денсредств, которые дробились на несколько сумм, потому что через Синельникова проходили большие суммы — он был один, и нельзя было перечислять по 4-6 миллионов. Ему присылался по электоронной почте договор, он делал правки, а потом ему перечисляли деньги, которые он обналичивал и привозил в Москву. Он брал свой процент.
— Договоры с Синельниковым о чем были?
— Там были шаблонные договоры на продюсерскую деятельность. На выпуск того или иного спектакля.
— Синельников выполнял условия, то, что было прописано?
— От него требовалось только обналичивание денсредств.
— Какой процент он себе забирал?
— Знаю, что договаривался около девяти процентов, но брал 10-12.
Масляева говорит, что «каждый продюсер, который работает в театральной среде, часто занимается обналичкой — это в порядке вещей». Затем прокурор интересуется о роли свидетеля Валерия Педченко в обналичивании.
— Он сначала занимался договорной деятельностью, составлял договора, а потом предложил несколько фирм, которые этим занимались. Та же схема — переводились деньги по платежкам, потом обналичивались, и Педченко привозил деньги нам на машине в «Седьмую студию», и сдавал Вороновой или Войкиной, или привозил мне.
— С кем-то разговаривали, что Педченко тоже будет заниматься обналичиванием?
— Мне было дано разрешение привлекать людей Итиным и Серебренниковым. Итин лично знал Педченко, Серебренников, по-моему, тоже лично знал.
— Как они познакомились?
— На Винзаводе в процессе работы. Воронова его знала лично, она знала, что он обналичиввает. Знаю, что Педченко встречался с Итиным, все обедали на Винзаводе, встречались.
Услышав о своем знакомстве с Педченко, Серебренников смеется.
— Договоры между АНО «Седьмая студия» и Синельниковым со стороны АНО кем подписывались?
— Итиным или Вороновой.
— ИП Артемова знакома вам?
— Да, знакома, студия «Нескучный сад».
— Какое-то отношение к Синельникову имела?
— Через эти организации происходило перечисление. Как с Педченко и Синельниковым по типу составлялись договоры и за проценты деньги оказывались в «Седьмой студии».
— Сколько людей официально было трудоустроено в «Седьмой студии»?
— Мало, до семи.
— А заработную плату какую получали?
— Официально или все?
— Давайте официально. Кто получал?
— Составлялась по официальным лицам ведомость, где зарплата была значительно меньше, чем она выплачивалась в конвертах. Просто в ведомостях расписывались, никто такие деньги не получал. У меня была то ли 30, то ли 35, у Итина 45.
— Офицальные зарплаты Итина, Серебренникова, Малобродского, Вороновой, какие были?
— Могу сказать про свою и про те деньги, что я перечисляла Итину по карте.
— Итину что за деньги перечисляли?
— Ежемесячно его зарплату на карту. Сколько он еще получал, я не знаю. Я не выплачивала никому наличных денег, все деньги выплачивала Войкина. Я выплачивала только Итину.
— Выплаты на иных лиц бывали?
— На них от Войкиной составлялась ведомость в компьютере. Она брала эти деньги и люди приходили к ней, получали по расходным ордерам зарплату. При этом всегда присутствовала Воронова, и она брала эти ведомости, конверты и шла в «Гоголь-Центр».
— Официально эти выплаты учитывались?
— Нет. Все выплачивалось из обналиченных денег.
— Сколько у АНО было печатей?
— Когда изготавливались документы, была одна печать с подушечкой, потом были изготовлены еще две. У меня ни одной не было.
— Вы с собой носили печать?
— Ну, если в банк надо было. По сути они не нужны были.
— Деньги постоянно хранились в сейфе?
— Могли быть на руках у кого-то.
— Кто-нибудь из руководителей, Серебренников и Итин, вкладывали свои деньги?
—Такие ситуации были, но я знаю об этом только со слов Вороновой и Войкиной, что Итин вкладывал деньги в «Седьмую студию», то ли в 2011, то ли в 2012 году. То ли 1,6 млн, то ли больше, не могу уже точно назвать цифру. При мне этого не было. Я знаю, что Итин требовал возврата этих денег, и мне было отдано миллион рублей. И я отдавала их его жене, за что взяла расписку.
— Как-то было оформлено, что Итин сначала вложил деньги?
— Всегда подсчитывалось, сколько денег пришло, сколько ушло. Если выплывали деньги, которые идут красным, они вносились. В бухгалтерии такой термин. Получалось, что когда месяца два прошло или три, был заключен договор, [знакомая Масляевой Элеонора] Филимонова составила на займ у Итина, ему вернули деньги — не знаю, по кассе или нет.
Масляева рассказывает про карты, с которых снимались деньги: их было две, обе — «Альфа-банк». Они находились в «Седьмой студии». Лимит по снятию составлял 500 тысяч рублей. Деньги, отмечает бухгалтер, выдавались под отчет.
— Вам известно о взаимотношениях Итина и Апфельбаум?
— От Итина, он сам в приватной беседе рассказывал, что у них были близкие приятельские отношения.
— Какие отношения были у вас с Малобродским?
— Рабочие, дружеские, я считаю. Какие могут быть отношения у каждого в организации с главным бухгалтером? Обычно поддерживают формальные отношения. Малобродский мне иногда занимал деньги.
— Большие суммы?
— До 100 тысяч.
— Как долго вы работали в АНО?
— Офицально — до октября 2014 года. Но на самом деле разногласия возникли еще в мае — с руководством, с генпродюсером Вороновой. Она решила, что я похищаю деньги из этой неофицальной кассы. Пригласила аудит через Серебренникова. Я сказала, что если вы с чем-то не согласны, садитесь рядом, и будем разбирать, давайте приказ Минкультуры на стол, и будем разговаривать. Но это был неофициальный аудит. В мае выдвигалось Вороновой обвинение, что я похитила 15 млн рублей, потом говорилось, что 10 млн, потом пришли к выводу, что было вообще 5 млн. Меня это стало раздражать, и я сказала — поищите у себя. Это было на совещании в «Гоголь-центре». Я просто устала и ушла, сказала — поищите у себя.
— Это закончилось чем-то?
—Мне перестали выплачивать зарплату. Хотя я могла снять с карточки, я этого не делала. И только когда Итину я перестала перечислять, мне сказали — позвоните Вороновой. Я позвонила, сказала, что о ней думаю, и мне разрешили снять денег. Это была последняя сумма, которую мне разрешили снять.
— Вы говорите, что расхождение с планами вызывало протест Минкультуры — кто конкретно говорил о несоответствиях? — теперь вопросы задает прокурор Олег Лавров.
— Мы сдавали финансовые отчеты в отдел Апфельбаум, мне звонили ее помощники, [сотрудница Минкульта Александра] Балашова.
— Какую должность она занимала конкретно?
— Мы с ней общались по компьютеру. Она согласовывала со своим руководителем, Апфельбаум.
— В этих отчетах, по итогам их исследования работниками Минкультуры, вам что надо было сделать?
— По несколько раз, до 10–20, исправлялись ошибки, математические, орфография, где-то не было печати или подписи. Короче, отчеты должны были соответствовать той, сумме, которая перечислялась.
— Действительному положению дел отчеты соответствовали?
— Нет. Фирмы, которые там указаны, были знакомыми контрагентами, деньги обналичивались.
—В каком-то формате извещался кто-то из Минкульта про «черную» бухгалтерию?
— Я таких вещей не сообщала.
— Может быть, вам известно.
— Знаю только одно — что все выплаты, все проекты имели определенную стоимость. Могу только подозревать, что Итин, Серебренников, Малобродский приходили в Минкультуры при составлении плана.
— Конкретные договоренности с Минкультуры вам известны, конкретные случаи, что они встречались, договаривались?
— Мне Итин рассказывал, что перед тем, как возник госконтракт, была большая поддержка Минкультуры по выделению денег на этот контракт. Апфельбаум, как мне говорили, возили в Санкт-Петербург, жила в хорошей гостинице, кормили и поили. Вот.
— Материальные выгоды получала?
— Может и получала, мне неизвестно.
Подсудимые смеются: «В Питер свозили».
— Что стало с «черной» кассой, вам известно? С документом, который Войкина вела у себя на компьютере?
— Я только знаю от Войкиной, что документы переписывались, так как был приглашен аудит. И вся эта касса, официальная, белая, вывозилась из офиса «Седьмой студии». Я тогда прислала письмо на имя руководителя, что все документы вывозятся якобы в офис аудитора. Куда они потом деваются — неизвестно, я за них ответственности не несу. Когда меня потом Итин пригласил поправить какой-то документ в 2015 году, мы приехали в «Гоголь-центр», там на полу лежала куча необъятная документов, которые были снятые-переснятые горой. В кабинете стояло человек 10 во главе с Серебренниковым и его адвокатом, они сказали: «Мы разбираем вашу деятельность». Я сказала: «Извините, это не моя деятельность». Мои документы были прошнурованы и подписаны, там же лежал какой-то хлам. Я сказала, Юрию Итину: «Что вы здесь делаете? Разворачивайтесь и уходите!». Он остался, а я ушла. А потом, когда я уже знакомилась с документами, которые остались, я увидела только один бланк, на который можно было опереться.
Прокурор Лавров спрашивает, кто привлек контрагентов для обналичивания денег.
— Я знаю, что Воронова привлекала.
— Вам известно, какой объем выделенных Минкультуры денсредств был обналичен непосредственно с помощью контрагентов?
— Я знаю, что обналичено было где-то 120 млн. Не через фирмы, именно через банк прошли миллионов 90 — где совершалась действительно покупка декораций, оплата такси и так далее.
— Эти 90 млн — в них как-то входили обналиченные денежные средства для проекта?
— Я имею в виду, что конкретно по официальным данным на фирмы, которые не обналичивали деньги, где-то 90 млн было затрачено. Остальное шло через обналиченное.
— Сможете сориентировать суд, какой объем из общего числа 216 млн на проект «Платформа», сколько на проект затрачено не было?
— Извините меня конечно, но конкретно на проект «Платформа», если можно сказать, не левые фирмы, а правые — гостиницы, такси, гастроли, покупка декораций — было потрачено около 90 млн рублей.
— Всего?
— Да. Без зарплаты, без всего. 30 млн где-то в год уходило. Если выделялось 70 млн, конкретно было потрачено 30, конкретно на проект «Платформа». Остальные деньги были обналичены и ушли на заработную плату.
— 40 млн — зарплаты? — вмешивается адвокат Харитонов.
Судья его прерывает: она говорит, что своими вопросами тот сбивает свидетеля, и задает вопрос сама.
— Эти 120 млн, которые были обналичены — из них, без подтверждающих документов или с документами, какие-то средства расходовались на проект, или шли на деятельность, совсем не связанную с проектом, ни на зарплаты, ни на какую-то деятельность?
— Я знаю, что из 120 млн часть уходила на зарплату, часть — видимо на какие-то платежи и на личные нужды
— Платежи?
— Это может сказать Войкина, у нее касса была. Мне неизвестно.
— Случаи, когда Воронова по чьему-либо распоряжению брала наличные на мероприятия, были? — спрашивает Лавров.
— Я знаю только один случай. Я не сидела целый день напротив Вороновой — напротив сидела Войкина. Один случай известен, когда Вороновой позвонил Серебренников, она взяла 300 тысяч и отнесла ему.
— На какие деньги?
— Не знаю. Он позвонил и сказал — неси мне деньги. Любая сумма которая поступала неофициально, она фиксировалась и была на контроле у Вороновой, которая потом сообщала об этом Серебренникову. Я с Серебренниковым насчет денег никогда не общалась, не входила в его круг близких друзей.
— Случаи были, чтобы обналиченные средства тратились на спектакли в других театрах?
— Да, были, потому что спектакли, которые тратились за счет федеральных денег, вдруг неожиданным образом оказывались в афише «Гоголь-центра». Я задавала вопросы Малобродскому, будет ли составляться договор, будут ли передаваться декорации по договору. Мне ничего не ответили, но Войкина рассказывала, что в 2014-2015 году были составлены договоры о передаче спектаклей.
Масляева рассказывает о моменте, о котором, по ее словам, она вспомнила только сейчас — когда Воронова уезжала, свидетель и Филимонова ездили в банк оплачивать кредит, взятый Серебренниковым, за наличные деньги.
— Вы говорили, что «Седьмая студия» вам известна с момента создания — а какая была ее цель, извлечение прибыли или иная? — спрашивает Лавров.
— Реализация современного искусства.
— Вы когда рассказывали про встречу с Итиным, Серебренниковым и Малобродским, о корысти шла речь?
— Было сказано, что можно хорошо заработать.
— Кем было сказано?
— Не помню, Серебренниковым, наверное.
— Вызвало одобрение или протест?
— Ну, всегда такое вызовет одобрение, — усмехается Масляева.
По просьбе свидетеля судья объявляет десятиминутный перерыв.
Масляева проходит в зал и подходит к кафедре. Судья предлагает ей сесть, но она отказывается. Прокурор Лавров предлагает вернуться к обсуждению встречи с Серебренниковым, Итиным и Малобродским в июне 2011 года.
— Скажите, в тот день в каком объеме захватывался вопрос обналичивания денсредств? Техника проговаривалась? Что от вас требовалось?
— Тогда еще говорилось, что потребуется очень большое количество денсредств. Надо создать фирму, через которую будет происходить обналичивание. Вопрос конкретно поднялся 2 сентября 2011 года, когда началось финансирование по госконтракту, и тогда было принято руководством решение, что надо создать сеть фирм, через которые будет проходить обналичивание — через работников «Гоголь-центра» — его тогда еще не было — через студентов Серебренникова. Ко мне подходили люди, спрашивали что такое ИП и как его создать. Я не помню конкретно лиц, помню, мальчики-девочки. Я сказала, что ИП открыть легко, закрыть его сложно. На тот момент никто не решился из них, кроме ИП Артемовой — то ли было уже у нее, то ли она его создала. Почему тогда был приглашен Синельников — потому что он уже занимался продюсерской деятельностью.
— На этой встрече от кого конкретно вы услышали о необходимости создания такой системы работников?
— И от Малобродского, и от Серебренникова — они видимо обговаривали это заранее. Для меня лично озвучил Малобродский.
— Вам объяснялось, для чего конкретно нужно обналичивание?
— Я же еще не работала тогда в фирме. Я думала, что организация будет совершать правомерные действия. Это потом выяснилось, что она не должна ничего закупать, только брать в аренду. Я смотрела всем в рот, потому что хотела и заработать — они согласились с тем окладом, который был у меня в театре «Модерн». Я соглашалась со всем, что предлагалось, фирма-то не была открыта. Я не такая крутая женщина — я нужна была только для того, чтобы изготавливать документы, держать связь с Минкультуры, все глобальные решения принимались руководителями. Мои функции — заниматься финдеятельностью. В конечном итоге это превратилось в обналичивание денсредств — и сдавать отчеты в Минкультуры и в налоговые внебюджетные фонды.
Лавров интересуется, почему должность Масляевой в «Модерне» называлась заместитель худрука по экономическим вопросам, а не главный бухгалтер. Свидетель объясняет, что из-за судимости у нее был запрет на бухгалтерскую деятельность, который, благодаря такому названию должности, удалось обойти. На вопрос прокурора она отвечает, что о своей судимости из числа руководителей «Седьмой студии» сообщала лишь Итину — еще когда они работали в «Модерне».
— Он об этом наверняка рассказал своим друзьям, но я об этом поняла потом, когда меня посадили на пять месяцев — для чего я им была нужна как главбух — если что пойдет не так, всю ответственность переложат на меня. Так и случилось. Когда я увольнялась в 2014 году, никто ко мне претензий не предъявлял. Все документы были в полном порядке, все было нормально. А через два года возникла такая ситуация — помните книжку «Золотой теленок», там персонаж приходил устраиваться на работу.
— У вас не возникло страха — опасности того, что для вас может закончиться плохо?
— Мы с Итиным говорили в приватной беседе, заводили разговоры.
— Какие гарантии вас убедили?
— Он сказал, что нет никакой опасности, потому что у них есть хорошая знакомая в Минкультуры, Апфельбаум. Что все будет проходить, и финансирование будет.
— Кто-нибудь из людей на встрече в июне с вами обговаривал, как будет распределяться прибыль?
— Говорилось о том, что все присутствующие хорошо заработают. Официальная зарплата была в три-четыре раза ниже, чем выдавалось в конвертах, если судить по моей зарплате. Серебренников говорил: «Все хорошо заработаете». Я еще раз повторяю, что все такие фрагменты со мной обговаривались только напрямую, и узнать, куда вывозили, как договаривались с Апфельбаум, какие поездки и подарки устраивали — это было со слов Итина в приватной беседе.
— Подарки все-таки были?
— При мне подарки не передавались, но со слов — были.
У Лаврова вопросов больше нет.
У Малобродского «пара вопросов».
— Нина Леонидовна, вы рассказали о том, что Валерий Синельников назвал процент, который он получал за обналичивание в размере 8-9 процентов, но на самом деле он получал 11-12 процентов. Синельников был допрошен на предыдущем заседании. Могли бы пояснить, в чем лукавство состоит, почему вы ему вдруг занизили?
— Почему Синельников называет другой процент? — присоединяется судья.
— Во-первых, надо обратиться к Синельникову. Во-вторых, я знаю, сколько он брал — 10-12 процентов, там стоимость билетов на проезд из Петербурга в Москву, наверное, столько и получалось.
— Вы сказали, что Педченко занимался юридической деятельностью и составлял договоры для АНО. Что это за договоры, кто его об этом попросил и была ли необходимость в его услугах? — спрашивает Малобродский.
— Мне отвечать? — недоумевает Масляева и на пять секунд замолкает. — Я говорю о тех договорах, которые мне передавала Воронова. Сейчас конкретно какой договор, с каким лицом, я не могу указать, прошло много времени.
— Он помогал составлять договоры?
— К нему обращалась Воронова, какие договоры — неизвестно.
— Вы сказали, что изначально Педченко оказывал юридические услуги с договорами, и только потом сам предложил услуги по обналичиванию — при этом вы сейчас говорите, что он помогал Вороновой, которая стала генпродюсером в августе 2012 года. Не могли бы пояснить по срокам?
— Он и стал сотрудничать в августе. Он с ней лично встречался.
— Вы также сказали, что все обвиняемые знали Педченко. Откуда мы его знали? Кто из нас вас с ним познакомил?
— Я с ним познакомилась, когда работала в «Модерне». Тогда же с ним познакомился Итин. С вами он познакомился на Винзаводе.
Масляева отвечает не оборачиваясь, хотя Малобродский стоит прямо у нее за спиной.
— Вы сказали, что касса составлялась по прошествии месяцев: почему и кем? что значит это словосочетание?
— Касса составлялась по факту Филимоновой, потому что она была привлечена. Когда конкретно — уже было выяснено, каким фирмам перечислялись деньги, сколько денег, кто их брал. В кассе был определенный лимит, не помню какой.
— Иначе говоря, деятельность бухгалтерии регламентирована какими-то нормами? То есть месячный зазор между операциями и бухгалтерскими проводками — он соответствует правилам, или это нарушение?
— Когда велась официальная касса, а вы путаете с черной. Вам безразлично, понимаю. Все составлялось как положено, и ее надо было состыковать с неофициальной.
— То есть все операции по снятию с карты «Альфа-банка» отражались в системе 1С и в режиме реального времени были банковские ордера, что отражалось в бухгалтерии, правильно?
— Правильно, но не понимаю что вы пытаетесь выяснить после того, как была привлечена в аудит госпожа Лунина [Инна Лунина, аудитор], которая все перетасовала, а вы пытаетесь меня поймать и в чем-то уличить.
— Вы сказали, что особенно активно пользовались картами в начале, в 2012 году. Правильно?
— Правильно.
У подсудимого больше нет вопросов.
Вопрос хочет задать Кирилл Серебренников.
— То есть вы описали нашу финальную встречу, когда вы увидели меня над кучей документов, от вас оставшихся, а потом была встреча в кабинете, где мы назвали вас воровкой… И вот по поводу этой триумфальной выдуманной встречи — мы с цветами к вам пришли или без?
Судья снимает вопрос. В зале раздается смех.
— Вы показания, которые сейчас даете, давали всегда? — спрашивает адвокат Поверинова.
— Конкретно какие?
— Раньше вы говорили, что документы проверяли… — начинает задавать вопрос адвокат, когда ее прерывает прокурор Лавров. После этого адвокат задает следующий вопрос. — Вы знали в тот момент лично, кем работала Апфельбаум?
— Я могу путать, но я сама ходила к ней в кабинет на совещания. Заместитель главы департамента народного творчества?
— Заместителем была? Не начальником?
— Не помню.
— Вы как часто ходили к Апфельбаум, чтобы не помнить, кем она была?
— Не помню ее должность.
— Вы сколько раз в жизни с ней общались?
— Раза четыре-пять.
— Вы к ней приходили по ее просьбе или по вашей инициативе?
— Одна встреча была по ее просьбе, приходили я и Итин и разбирали финансовую деятельность «Седьмой студии» — тогда мы узнали, что ведем себя как театр, а должны вести себя и сдавать отчеты как союз театральных деятелей. Тогда я задала вопрос по роялю, который был куплен — что с ним делать и куда передать, можете ли взять его на баланс Минкультуры. Мне было отказано. Министерство культуры указало, что мы не имели права покупать рояль.
— И что Апфельбаум сказала делать с роялем?
— Что хотите, то и делайте. Так он и остался, потом перекочевал в «Гоголь-центр».
— Встреча была в конце 2012 года — это не по результатам проверки Счетной палаты?
— Не помню.
— Второй раз когда вы виделись?
— Второй раз — когда сдавала отчет, приходила к Балашовой. Вы задаете такие вопросы, прошло столько лет… Если бы я знала, соломки бы подстелила. Я не помню.
— Кому вы сдавали финансовый отчет? Лично вы или Филимонова?
— Сдавала иногда и Воронова.
— Переписывались в электронном виде с кем-то?
— С Балашовой.
— Номер телефона вам кто дал?
— Итин.
— Звонили ли вы Апфельбаум?
— Звонила. В 2015 году, когда не могла найти работу. Она работала в РАМТ директором.
— Я имею ввиду, когда она работала в министерстве?
— Да, звонила, можно проверить по телефону. По госконтракту говорили.
— Документы по госконтракту кто оформлял, с юридической точки зрения? Как они оформлялись?
— Я помню, что составляла акты о проделанной работе.
— Вы сказали, что составляли госконтракты, заявки посылали — кто обеспечивал юридическую сторону?
— Может и составляла.
— Кто набирал текст, отвозил документы?
— Не могу вспомнить.
— А знаете вообще, как оформлялся контракт?
— Знаю, что был календарный план, какие-то мероприятия, отчет по госконтракту.
— Документы в электронном виде подавались, или кто-то их физически отвозил?
— Я не работала по контракту, я работала после заключения. Я знаю, что все спектакли, которые должны были проводиться, согласовывались с Минкультуры и лично Апфельбаум.
— Кем?
— Руководителями проекта.
— В вашем присутствии?
— Нет.
— А откуда вам известно? Руководители вам сказали?
— Это было в приватной беседе.
— Так и скажите суду, что все вы знаете со слов Итина.
Поверинова продолжает задавать вопросы.
— Те деньги, которые обналичивал Синельников, они пошли на что?
— Синельников обналичил деньги, передал их, они были привезены в АНО «Седьмая студия», мне не были предоставлены договора, куда эта сумма пошла, и я делаю вывод, что они ушли вникуда.
— Подтверждаете, что Педченко в работу проекта пригласили вы? — спрашивает судья.
— Какую работу?
— Кто его пригласил в «Седьмую студию»?
— Я уже отвечала на этот вопрос, по предварительной договоренности были нужны надежные люди. Этих людей я могла выбирать по своему усмотрению. Были приглашены Филимонова, Педченко и Войкина.
— Какую должность занимал Педченко? — спрашивает Поверинова.
— Не занимал конкретную должность, он делал это на добровольных началах.
— Сколько денег за добровольную работу получал Педченко?
— Во-первых, мне это неизвестно...
— Возили ли вы Педченко и его семью отдыхать в Сочи за свой счет или за счет «Седьмой студии»?
— Нет, за счет «Седьмой студии» я никогда не возила Педченко. Если кого-то и возила, то за собственные средства.
— Давали ли вы Синельникову деньги? На что?
— Если и давала, то свои личные, и к вопросу «Седьмой студии» это не имеет отношения.
— Учреждали ли вы какую-то организацию вместе с Педченко во время работы в «Седьмой студии»?
— Да, Педченко учреждал вместе со мной «Намастэ», не помню, в каком году она прогорела.
— Общались ли вы когда-либо с департаментом финансов Минкультуры в период работы в «Седьмой студии»?
— Ну, раз сдавали отчеты, значит общались.
— А в департамент или управление какое сдавали их?
— Сейчас не помню.
— А тогда?
— Если я вам говорю, что сейчас не помню!
— Вы досудебное соглашение заключали?
— Да.
— Что нового после заключения соглашения вы сообщили следствию?
Лавров требует снять вопрос, поскольку дело в отношении Масляевой будет рассматриваться отдельно.
— Какого числа вас впервые допросили?
— 23 мая 2017 года, когда меня арестовывали.
— Вы обстоятельства работы помнили лучше, чем в дальнейшем, сегодня, например?
— Не понимаю вашего вопроса. Я, когда пять месяцев просидела в СИЗО, я начала вспоминать много обстоятельств.
— В связи с чем вы стали уточнять какие-то обстоятельства относительно Апфельбаум, о которой вы не говорили до этого?
Судья снимает вопрос.
— Когда вы стали говорить об участии Апфельбаум в совместном проекте по хищению денег?
Судья вмешивается и вновь снимает вопрос.
У Повериновой больше нет вопросов. Один вопрос есть у адвоката Юрия Лысенко.
— Вам было известно, что финансирование проекта «Платформа» осуществляется по поручению президента?
— Отвечать? Я об этом узнала, когда меня арестовали.
— Вы вели бухгалтерский учет в АНО «Седьмая студия»? Если да, то с какого времени? — спрашивает Лысенко.
— Бухгалтерию 1С в «Седьмой студии» я вела с февраля 2012 года, затем была приглашена Филимонова, которая занималась ведением бухучета. Когда переехали из большого офиса в малый, всю бухгалтерию вела Филимонова.
— Когда переехали в офис?
— В 2012 году году, по-моему.
— Филимонова когда стала вести учет?
— С лета 2012 года, по-моему. Она была хороший аудитор и бухгалтер. У нее была «1С-бухгалтерия» в ее компьютере.
Лысенко просит огласить переписку Филимоновой и Масляевой: «Буквально три строчки текста». Судья возражает, что этот том уже оглашали. Тогда он ссылается на распечатку электронного письма от Филимоновой Масляевой от октября 2011 года. Тема: «Отчет по студии». Текст: «Нина Алексеевна, добрый вечер. Посмотрите отчеты. Предлагаю начать со сводного, он кульминационный, все остальные его расшифровывают».
Лысенко пытается задать вопрос: «Вы сказали, что Филимонова работала с лета 2012 года, но уже в октябре 2011 года вам направляли отчеты — объясните, почему». Судья не дает задать его, мотивируя это тем, что сперва нужно выяснить, ее ли это переписка. Лысенко возмущается, ведь Масляева уже подтвердила, что это ее почта. «Почта может быть ее, а переписка не ее», — отвечает судья.
— Вы получали это письмо? — спрашивает Лысенко.
— Я много получала писем.
— Тогда прошу предъявить том, чтобы свидетель вспомнил, было это письмо или нет.
Прокурор ищет нужный том. Взглянув в него, Масляева говорит: «Ну, что я могу сказать, там документы. Могу только предположить».
— Ваша переписка, вспомнили? — спрашивает судья.
— Могу только предположить, что с Филимоной я была знакома заранее, знала, что она хороший аудитор, и обратилась с просьбой составить документ.
— А Филимонова была официально трудоустроена? — спрашивает Лысенко.
— Не была.
— А кто, вы или Филимонова, с октября 2011 года вели кассовый учет? Кто вел банковский учет?
Масляева молчит, а потом отвечает, что в 2011 году касса не составлялась, а составлялся ли годом позднее государственный отчет, она уже не помнит.
— Вы или Филимонова работали с банк-онлайн и занимались перечислением денег контрагентам? — спрашивает Лысенко.
— Вела банк Филимонова. Главный бухгалтер всегда имеет помощников, и я пригласила ее на работу. У нее были ключи от 1С, она его вела.
— Кто работал в онлайн-банке?
— У кого был доступ, тот и работал.
— С 2011 года вы в банк перечисляли, с лета — Филимонова?
— Да.
— Кто, кроме вас и Филимоновой, имел доступ к банку-онлайн и мог самостоятельно получить сведения о приходе и расходе денсредств?
— Воронова. У нее также стоял банк, и она знала пароль и вход в банк.
— Кто, кроме вас и Филимоновой, мог перечислить деньги на счет других контрагентов?
— По указанию Вороновой могла перечислить Войкина.
— У нее стоял банк-онлайн?
— Они сидели в одном кабинете. Воронова говорила, что надо перечислить платежки тем или иным фирмам.
— Вы контролировали приход и расход денег по счетам АНО?
— Естественно.
— Кто еще?
— Генпродюсер. Требовал выписки из банка или заходил в банк-онлайн.
— Продюсеры тоже могли зайти в банк-онлайн?
— Воронова могла.
— С какого года она работала?
— С лета 2012 года.
— Кто из руководства АНО ежедневно, еженедельно, ежемесячно сверялся, сколько переведено и возвращено?
— Генпродюсер. И они уже сообщали Серебренникову и Итину.
— Как проводилась такая сверка?
— Ежедневно утром сообщалось, сколько денег на расчетном счету, сколько денег в конце дня.
— Кем?
— Мной.
— То есть вы контролировали приход-расход?
— Естественно.
— А если не было генеральных продюсеров, как происходил ваш отчет?
— Если их не было сегодня, они были на следующий день, за неделю.
— Каждый ли день вы бывали с утра в офисе АНО?
— До 2012 года я была каждый день. После у меня болела нога и я полгода не могла ходить.
— Вот вас не было, вы говорите, что контролировали — кто сообщал?
— Войкина, ей сообщала Филимонова.
— А вам они сообщали, куда перечислялись денежные средства?
— Перечислялись платежки. На почту.
— Как вы, когда вас не было, отчитывались перед руководством?
— Руководителям отправлялись на почту такие же платежки.
Далее свидетель и адвокат выясняют, на какой адрес отправлялись платежки Итину и какие — в период, когда Масляева болела. Масляева отвечает очень раздраженно, Лысенко методично выспрашивает детали по выпискам и отчетам перед руководством. «[Итин] звонил мне по телефону, я сообщала, сколько денег на расчетном счете», — говорит она.
— Скажите как специалист, можно ли сделать вывод о расходовании и приходе денсредств, если иметь на руках только платежные поручения о перечислении — без выписки по счету?
Судье этот вопрос непонятен, Лысенко предлагает ей отвести вопрос или дать Масляевой ответить. «Выписка по счету по остатку денсредств каждое утро сообщалась генпродюсерам, которые имели связь с гендиректорами», — отвечает Масляева.
— Я не понимаю, что вы хотите и ловите меня здесь на чем! — возмущенно переходит на повышенные тона Масляева, продолжая отвечать на вопрос о том, как руководство «Седьмой студии» узнавало об остатках на счетах.
— Ответьте вы в конце концов на вопрос! — кричит в ответ Лысенко. — Что крутиться тут!
Судья успокаивает, что ответ получен.
— Как Итин, гендиректор, получал информацию о движении денежных средств? — продолжает на повышенных тонах адвокат. — Надо отвечать на вопросы, а не лавировать!
— Я не лавирую. А мы пообедать не можем?
Судья объявляет перерыв 40 минут.
Масляева у трибуны, адвокат Итина Юрий Лысенко продолжает допрос.
— Вы лично знали, сколько денег и кому перечислялось со счетов АНО? Каким образом вы об этом узнавали?
— Когда какие-то средства перечислялись, это указывалось в расчетном счете.
— Вы лично знали, сколько и куда денег перечислялось, допустим, за месяц?
— Открыв расчетный счет, я видела, сколько перечислялось.
— Как часто вы приходили в банк, чтобы узнать?
— Банковская выписка идет пять дней, значит, один раз в неделю приходила в банк.
— А когда вы болели?
— Банковскую выписку можно было распечатать из онлайн-банка.
— Вопрос все равно стоит. Кто получал эту выписку, и откуда вы узнавали, сколько пришло или ушло со счета, когда вы болели?
— Мне докладывала об этом Филимонова.
— Не имея банковской выписки, вы могли назвать точную сумму денег, которая ушла со счета, и кому?
— Если та или иная сумма уходила со счета, в этот день мне по почте пересылалась платежка. В конце дня было ясно, прошла эта платежка или нет.
Тон Масляевой после перерыва резко меняется: она отвечает на вопросы с задержкой, заторможенно и отстраненно.
— Без выписки по банковскому счету или просмотра ее онлайн вы не могли иметь достоверных сведений о приходе и расходе, правильно?
Прокурор возражает против вопроса.
— У Итина был доступ к онлайн-банку?
— Нет.
— Мог ли он из Ярославля контролировать поступления по счету?
— Юрий Итин связывался со мной лично и с руководством «Седьмой студии» и знал, сколько денег в остатке.
— Вы называли Педченко и Синельникова — откуда они знали о том, сколько денег, когда и в какие фирмы перечислено?
Судья Аккуратова возражает: про Синельникова Масляева в показаниях ничего не говорила. Лысенко повторяет вопрос, но только про Педченко. Масляева не помнит: «Он давал названия, расчетный счет, Филимонова перечисляла».
— Сообщали ли вы Педченко о том, что деньги перечислены? — вновь переформулирует вопрос Лысенко судья.
Масляева отвечает, что он давал названия фирм, но адвокат продолжает добиваться: от Масляевой ли Педченко узнавал, каким фирмам пришли деньги.
— Филимонова с ним созванивалась и говорила, — говорит Масляева уже раздраженно.
— Еще раз задаю вопрос, — не успокаивается Лысенко. — Вы говорили Педченко, на какую из фирм «Седьмая студия» перечислила деньги?
Масляева отвечает: так как платежки Филимонова присылала после перечисления денег, иногда бывший главбух сама могла говорить о поступлении денег Педченко.
— Как вы сообщали Педченко о перечислениях? Вы, или кто сообщал?
— Я только что ответила. Сообщала я или Филимонова, по телефону.
— По поводу каждого перечисления или, извините меня, оптом?
— Оптом.
Масляева говорит, что про общее число фирм, которым «Седьмая студия» перечисляла средства, узнала уже на следствии.
— А как тогда Итин мог контролировать оборот, если вы ему предоставляли сведения? — продолжает допрос адвокат Лысенко.
— Итин входил в руководство, и он знал намного больше, чем знала я.
— От кого?
— От Серебренникова, Малобродского и Вороновой.
— Они вели учет денежных средств?
— И Воронова вела. Ей наверняка были известны фирмы, которым перечисляли. Главный бухгалтер был приглашен в «Седьмую студию» для того, чтобы показать видимость ведения финансово-экономической деятельности, сдавать отчеты в бюджетные и внебюджетные фонды и Министерство культуры и обналичивать деньги. Со мной проводили совещания только для этого. Меня не приглашали на встречи и совещания, [кроме этих].
Харитонов встает с возмущенным комментарием, судья объявляет ему замечание.
Вопросы продолжает задавать адвокат Итина Лысенко.
— Как, какими документами Войкина вела учет поступлений в кассу?
Судья пытается добиться от него более конкретного вопроса, он отказывается и просит изложить его свободно.
— Когда я привозила наличные, она мне выписывала приходный ордер. Свою бухгалтерию в кавычках она вела в компьютере; таблица копировалась на компьютере у Вороновой. Если кому-то давались деньги, они велись в экселевских таблицах. Я подсчет не вела, и кому деньги выдавались, меня не интересовало.
— Вы говорите о приходном кассовом ордере. Кто кому деньги передавал?
Судья что-то хочет возразить. «Она ответит, она улыбается и знает, что отвечать», — говорит Лысенко.
— Я могу в обморок упасть. Это наличные деньги, они нигде не фиксировались, только в кассе «Седьмой студии». Деньги, которые обналичивались через Синельникова и Артемову; [например], я привезла 4 млн, отдала их, и мне выдали ордер.
— Вам приходный ордер выписывала Войкина, хотя она принимала у вас деньги?
Судья снимает вопрос, говорит уже дважды ответ получен.
— Филимонова привозила денежные средства Войкиной после обналичивания?
— Да.
— Филимонову контролировала Войкина?
— Нет, ее контролировала Воронова.
— Как тогда Итин мог знать приход-расход средств, если вы не контролировали Войкину…
Судья Аккуратова вновь вмешивается, она не понимает поставленный вопрос.
— Ну Дайте ответить свидетелю, она прекрасно все понимает, — говорит Лысенко.
— То есть мне не надо понимать?
— Как Итин мог контролировать приход-расход средств Войкиной, если ни вы, ни Филимонова ее не контролировали, но вы направляли Итину информацию о приходе-расходе? — переформулирует вопрос адвокат.
— Я Итину отправляла платежные поручения, которые были отправлены с расчетного счета на обналичивание денежных средств, если это были фирмы по обналичиванию. Сколько денег находилось у Войкиной в данный момент в кассе, которые стекались из всех других фирм, о которых я не знала, я не могла сообщить об этом Итину. Он мог получить информацию об общей картине обналиченных денег только от генпродюсера. Он с ней связывался по телефону постоянно, если его не было в Москве.
— Это предположение, что он мог связаться, или вы знаете?
— Я не могу ответить на этот вопрос, я не ФСБ и не проверяю разговоры Итина с кем-либо еще, — отвечает свидетель после долгой паузы.
Вопросы по-прежнему задает адвокат Итина Юрий Лысенко.
— Вы предоставляли Войкиной документы о перечислении денег со счета «Седьмой студии»?
— У Войкиной стоял компьютер…
— Я про вас спрашиваю. Вы предоставляли информацию? Не надо про компьютер.
— Я предоставляла, и она могла войти в компьютер организации и увидеть сама по себе по картинке расчетного счета.
— Там видно, что деньги обналичены и вот-вот будут у нее?
— Сейчас вопрос не об обналичивании.
— Вы сообщали Войкиной, сколько должно поступать в кассу после обналичивания? Как сообщали и как часто?
— Войкина могла позвонить мне или Филимоновой и сказать, что денег в кассе нет, все потрачены. И что надо выдать их тем или иным лицам. Она сообщала об этом постоянно генпродюсеру Вороновой, которая думала в тот момент, когда и каким фирмам нужно перечислить их для обнала. Подбирались фирмы, и через несколько дней деньги привозились в кассу «Седьмой студии».
— Кем подбирались фирмы?
— Продюсером, Вороновой.
— А фирмы, которые контролирует Педченко?
— Она ему звонила и говорила.
— Вам Войкина предоставляла сведения о том, сколько поступило в кассу и от кого поступило, от физического или юридического лица?
— Мне не предоставляла. Я предоставляла ей деньги.
— Вы составляли предварительные сметы для проекта «Платформа»?
— За 2012 год не требовалось, за 2013 требовалось.
— Окончательные сметы сооставляли после проведения?
— Нет.
— А кто составлял?
— Генеральные продюсеры. Они занимались выплатами, актерами, учреждениями, в которых закупался реквизит, и зарплатами.
— А вы проверяли достоверность затрат по мерпориятиям по сметам?
— Деньги, которые были получены продюсерами на мероприятия, тратились. Авансовые отчеты тянулись долго и упорно, не сдавались. Я не могла составить конкретную смету затрат. Ее только мог составить генпродюсер и подложить в авансовый отчет.
— Почему вы тогда заявляете, что в планы для заключения соглашений с Минкультом включались заведомо завышенные сметы, если окончательные сметы вы не проверяли? — продолжает допрос Лысенко.
— В каждую смету закладываются заработные платы, и это уже считалось завышенным.
— То есть речь шла об искажении сметы в части, касающейся заработной платы?
— Зарплаты, различные представительские расходы, какие-то банкеты, много чего, сейчас я не помню.
— С учетом ваших ответов и того, что вы не контролировали Войкину и черную кассу, как вы посчитали, что было обналичено более 120 млн рублей?
— Официально, по расчетному счету. Можно было отталкиваться только от расчетного счета АНО, — говорит Масляева после продолжительной паузы.
— Это вы говорите о легальных. Сколько вы сняли денег с корпоративной карты, выпущенной на ваше имя?
— Сколько денег я сняла, это учитывалось в кассе бухгалтерии. Или в неофициальной. Все эти деньги предоставлялись генпродюсеру с квиточком, и их можно было проследить по банковскому счету. Я сейчас конкретно не могу назвать, сколько я сняла.
— Вот это ответ. А следствию вы называли?
— Надо посмотреть в допросах. Я не помню.
— Из вашего ответа на вопрос гособвинения. Цитирую: «У Войкиной были сведения об обналичиваниях, эти сведения отправлялись всему руководству». Как отправлялись?
— Задайте вопрос Войкиной. Она таблицу отправляла Вороновой, а она, я предполагаю, отправляла всем.
— Отвечая на вопрос обвинения, вы сказали, что Серебренников, Итин и Малобродский ездили к Апфельбаум. Скажите, когда и от кого вам это стало известно?
— В приватной беседе от Итина.
— Откуда вам известно, что Итин «по-моему» знал Педченко? — спрашивает Лысенко.
— Ваша честь, я уже отвечала в начале нашей беседы. Мы вместе работали в театре «Модерн», там была сложная ситуация. Художественными руководителями были приглашены несколько адвокатов. Еще в «Модерне» Педченко встречался с Итиным. Потом Педченко встречался с Итиным в Сочи.
— В каком году?
— По-моему, это был 2012 год.
— А откуда вам известно?
— Я присутствовала и сидела рядом, за одним столом.
— А что там происходило?
— Там у ярославского театра был фестиваль, а у меня отдых.
— Откуда вам известно, что Педченко лично встречался с руководством АНО.
— Ваша честь, я отвечала. Мы сидели на территории Винзавода, обедали. Приходило руководство.
— Откуда вам известно, о чем они разговаривали, если вы не присутствовали на встрече?
— Со слов Педченко.
Лысенко пытается выяснить, кто и когда брал у Масляевой деньги в долг. Она не хочет отвечать, но по просьбе судьи вспоминает.
— Когда перед новым 2012 годом заканчивалось финансирование, тогда, по-моему, у Итина, занимала «Седьмая студия» в долг, и у меня. Мы оформили займы. После 2014 года мне эти деньги не вернули. Филимонова составила договор займа, но я его потом не обнаружила. У Итина не помню, в 2011 или 2012 году. Это было около полутора миллионов. Один раз.
— Те деньги, которые вы снимали по карте, они входили в те 90 млн рублей или 120 млн рублей?
— На них, по-моему, была расписана фирма «Маркет-групп», а она была обналичена. То есть 120.
— Деньги легализовывали через договоры? А кто это придумал?
— Я или Филимонова, не помню.
— Вернулись ли Итину деньги после его займа?
— Я возвращала лично его жене, взяла расписку, один миллион.
— А сколько Итин получил за весь период работы в АНО?
— Я могу сказать, сколько перечисляла от себя. Ежемесячно 100 тысяч рублей.
— А сумма какая за период? С января 12 по август 14.
— 2,6 млн получается. Правильно получается или нет?
Лысенко просит несколько листов из материалов дела: «Это заключения эксперта, там есть сведения и ответы на вопросы, которые я последние задавал. Эксперт, исходя из бухгалтерии, сделал вывод о займах Итина и возврате денежных средств».
Судья интересуется, зачем ему это: «Для продолжения допроса».
Защитники поддерживают ходатайство, прокуратура против того, чтобы свидетель комментировал заключение экспертов. Судья отказывает.
Теперь вопросы задает адвокат Харитонов. Адвокат спрашивает, как долго Масляева работала в «Модерне» и театре в Брянске, а также какая у нее была зарплата в театре «Модерн».
— Вы сказали, что получали 150 тысяч — это была официальная зарплата?
— Да.
— А работала ли в брянском театре Войкина?
— Да. Секретарем.
— Работала ли Войкина в театре «Модерн»?
— Работала. Не помню, бухгалтерская.
— У брянского театра были отношения с ИП Синельников?
— Были.
— Какие?
— Не помню, сказать не могу.
— У театра «Модерн» были отношения с ИП Синельников?
— Договоров, по-моему, не было, он был устроен как директор по гастролям.
— Вам известно, с чего началась подготовка проекта «Платформа»?
— Нет, неизвестно
— Принимали ли вы участие в каких-либо совещаниях до открытия «Платформы» в министерстве культуры?
— Нет.
— Принимали участие в подготовке учредительных документов АНО «Седьмой студии»?
— Я знаю, что ездила забирать эти документы, когда их готовили. Была нанята какая-то фирма, которая готовила документы.
— Вы их забрали?
— И отдала руководителю.
— Кому?
— Не помню.
— Учредительные документы вам как главному бухгалтеру нужны были?
— Там копии были, лежали в офисе.
— Вы открывали счет «Альфы»?
— Я.
— Кто был указан как лица с правом подписи?
— Итин и Масляева.
— Была ли доверенность вам выдана на осуществление банковских операций?
— Не помню.
— Кто-то кроме вас в «Альфа-банке» получал банковские документы?
— Впоследствии, я знаю, Лариса получала выписки. Значит, была доверенность.
— Когда были получены первые денежные средства на «Платформу»?
— То ли в сентябре, то ли в октябре 11 года.
— Какие-то действия для реализации проекта до получения средств предпринимались или нет?
— Не могу сказать.
— Скажите, кто определял программу проекта «Платформа»? Вам это известно? — продолжает Лысенко.
— Наверное, худрук, продюсеры.
— На проекте были кураторы четырех направлений?
— По-моему, были.
— Знакомы ли вы с куратором, работавшим в 2012 году, Мариной Давыдовой?
— Знакомая фамилия, это критик? Не припомню.
— Она была трудоустроена или имела гражданско-правовой договор с «Седьмой студией»?
— Не могу сказать.
— Но вы главный бухгалтер. Вы не помните, кто у вас был в штате?
Судья вмешивается и просит задавать более конкретизированные вопросы.
— Известны ли вам функции Давыдовой?
— Нет.
— Выплачивалась ли ей зарплата?
— Всем выплачивалась, наверняка и ей.
— А из каких денежных средств?
— Я не помню. Мне просто известно это имя, я не помню, работала она или нет.
После нескольких безуспешных попыток вспомнить других кураторов, Лысенко продолжает допрос.
— Вы сказали, что генпродюсером был Малобродский, потом Воронова. Чем они занимались?
— Творческой составляющей проекта. Подбором актеров, созданием спектаклей.
— А каким образом генпродюсеры взаимодействовали с вами?
— Когда нужны были деньги, генпродюсер говорил, какая сумма нужна на тот или иной проект. К примеру, Малобродский говорит, что ему нужно 500 тысяч, и разрабатывает схему, как их вывести и кому они нужны.
Далее адвокат Харитонов спрашивает про исполнительных или линейных продюсеров, просит перечислить их. Масляева вспоминает техдиректора Назарова. С ней линейные продюсеры не взаимодействовали, а общались с генпродюсером — к ней могли приехать только за деньгами.
Масляева упоминает, что годичный зарплатный фонд составлял 3 млн рублей. Харитонов пытается выяснить, кто составлял эту сумму. Свидетель отвечает: «Кажется, Балашова».
— Вы сказали, что ваша зарплата составляла 150 тысяч рублей. Сколько вы получили в 2012 году?
— Я не сосчитывала их.
— Около 2 млн рублей, правильно?
— Ну, если умножить.
— Скажите, как ваша зарплата в 1,8 млн рублей соотносилась с зарплатным фондом в 3 млн, и как преподносилась в Минкульт?
— Никак. Официальная была значительно меньше.
Харитонов перечисляет фамилии различных сотрудников и пытается выяснить, кто выплачивал им зарплату. Масляева не может ответить на вопрос, почему они не включались в состав сотрудников и в зарплатный фонд.
Харитонов спрашивает про творческий персонал. Масляева говорит, что «с кем-то были договора, с музыкантами что ли». Иностранные артисты «были какие-то приглашенные», но Масляевой «только давали договор». «С иностранцами, по-моему, со всеми заключались [договоры]», — отмечает свидетель.
Адвокат пытается выяснить, что делала Масляева до октября 2011 года, когда был заключен госконтракт. Масляева отбивается, потом обвиняет его в попытке подловить ее.
«Я уже устала, немало лет. Стою на ногах из последних сил», — говорит она.
После этой реплики судья объявляет перерыв на 15 минут.
«Какие три миллиона Балашова ей сказала, что за бред?» — разводит руками Апфельбаум в сторону адвоката Харитонова, пока слушатели выходят в коридор.
Когда все возвращаются в зал, адвокат Масляевой просит перенести заседание по состоянию здоровья. «Я не могу дальше продолжать», — подтверждает она. Судья предлагает вызвать скорую, Масляева говорит со слезами на глазах, что у нее диабет, болит голова и сердце.
Судья объявляет перерыв до 10:00 28 января.
«А снимать позовем Богомолова!» — смеется адвокат Харитонов в ответ на чью-то реплику.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке